Елена Чавчавадзе – вице-президент Российского фонда культуры. Среди важнейших направлений её работы в рамках федеральной целевой программы «Развитие и сохранение культуры и искусства Российской Федерации» стала реализация программы «Возвращение культурно-исторических ценностей российского происхождения», а также разработка темы «Соотечественники».
При активном участии Елены Чавчавадзе в Россию возвращена из США огромная коллекция американско-русского общества «Родина» – в том числе, полотна А. Бенуа, Н. Миллиоти, нашедшие свое место в Константиновском дворце в Стрельне под Санкт-Петербургом.
Благодаря её инициативе перевезён из Франции в Россию архив великого русского писателя И. С. Шмелёва и перенесён на родину его прах. Она выступила вдохновителем и исполнителем «Акции национального примирения и согласия», которая включала в себя перезахоронение останков генерала А. И. Деникина и философа И. А. Ильина.
Елена Чавчавадзе – автор и руководитель телевизионного документального сериала «Русские без России». Ведущий – Никита Михалков. Вместе с коллективом единомышленников она создала две серии фильма «Война и мир Александра I», прошедшие недавно по Российскому каналу.
– Елена Николаевна, Ваши фильмы, независимо от того, когда созданы и какие темы избраны: эмиграция, исторические личности и т. д. – все они пронизаны любовью к Родине, особенно пронзительно прозвучавшей в последнем фильме об Отечественной войне 1812 года. Вы старались подогнать темы и материалы фильмов к определённой дате или они подспудно созревали, воплотившись в документальные саги о России?
– Если говорить о сериале «Русские без России», то я по нескольку лет пестовала темы, прежде чем понимала, что материал собрался достаточный, следовательно, есть фильм. А материал, который касается русской военной эмиграции – это серьёзная вещь. В советской России запрещалось упоминание об императорской армии, её победах, – например, в оболганной Русско-японской войне.
– Вы говорите, «оболганной»…
– Оболганной абсолютно. Эти два события рядом лежат: Русско-японская война и так называемая «первая русская революция». Не зря Ленин говорил, что это репетиция. Она и была репетицией. Мы теперь можем смело утверждать, на основании документов, говорящих о том, что перед Русско-японской войной никогда бы Япония не осмелилась тявкать на Российскую империю, если бы за ней не стояли англичане и банковские круги. Соединённые штаты Америки тогда имели доктрину о невмешательстве в европейские дела, и напрямую не могли поддерживать Японию. Но они её поддерживали – через финансовые, сложные системы так называемых займов, облигаций. И это позволило Японии так нагло себя вести, поскольку там знали, что за ними стоят финансовые круги двух мощных держав – Великобритании и США.
– Любая война даёт предпосылки для исхода народов (беженцы, эмигранты) на Запад, на Восток.
– В 1812 году ничего этого не было. Наоборот, после французской революции Россия приняла эмигрантов из Франции, спасавших свои имущества. Кстати, в Первой мировой войне наблюдался абсолютный патриотизм, в том числе и в элите общества. По призыву Николая II те, кто имел вклады в западных банках, перевели их в банки Российской империи. Что потом позволило большевикам (об этом мало кто знает) бросить лозунг: взять не только телеграф, почту, телефонные станции, но и банки. Это было в одной строке написано. И банки все были захвачены, чуть ли не в ту же ночь на 25 октября (7 ноября по новому стилю), что и почта, телеграф и телефон, о чём стыдливо умалчивалось в советское время. Фактически все вклады, все ячейки были экспроприированы. Причём улов был колоссальный – большевикам ведь было не привыкать грабить.
Ещё до революции использовались подставные фигуры типа Андреевой – любовницы Горького. Они выкачивали из солидных людей, наивных, как Савва Морозов, огромные состояния. Он был опозорен, разорён и погублен.
Технологии были одинаковые – нечистоплотное получение средств. Ленин официально провозгласил лозунг: «экспроприация экспроприаторов». А народ это перевёл: «грабь награбленное». Одна из заповедей – не убий, не укради – была нарушена, тем самым, попраны этические христианские нормы. На этой морали рождалось и государство: разрушили до основания, а затем…
Конечно, строили, но на гнилье, на обмане, на убийстве. Как в Библии сказано: здание, построенное на песке, не устоит.
– Русская эмиграция – что она представляет собой в историческом понимании, как исход?
– Само слово, «эмиграция» или «иммиграция», – кто въехал, кто выехал, – тут сложно определить. Применительно к тому, что произошло после Гражданской войны и после революции – правильно называть это великим русским исходом. В этом случае мы можем смело говорить о русском народе – а тогда русскими назывались подданные Российской империи – как о народе, впервые расчленённом.
Перед Октябрьской революцией народ наивно поверил в демократию: возникли партии, выборы в Учредительное собрание. А уже в революцию меньшинство, каковым являлись большевики, грубо попрало даже те самые демократические нормы, которым сотрясали воздух февралисты. Это наглое меньшинство, приехавшее из-за границы в Россию после февральской революции с разрешения Керенского, имели ещё полную компенсацию за дорогу. Вот это тоже эмиграция.
– Конкретно, что вы имеете в виду?
– Когда Столыпин как министр внутренних дел навёл порядок после Первой революции, то на Запад и в Америку хлынули так называемые неблагонадёжные, политический и прочий люд. Все они сидели там, перебивались, кто чем мог.
Ленина кто-то снабжал – известно, что он ни дня не работал по профессии. Деньги шли из каких-то странных источников. Всё это было очень сомнительно. И было великое множество всякой мелкой шушеры, которая хлынула в Америку. В Нью-Йоркской публичной библиотеке хранятся воспоминания – свидетельства, что после февраля 1917 года эти люди, политические эмигранты, приходили в консульство, которое обязано было оплачивать билеты, выдавать деньги на дорогу. За счёт государства им разрешили доделать то, что было не доделано в 1905 году.
Исход. Посадка врангелевских войск на пароходы в Крыму. Ноябрь 1920 г.
– В избранной Вами теме эмиграции что сыграло роль: Ваш профессиональный интерес журналиста или биография Вашего мужа, потомка эмигрантов?
– Я ношу фамилию своего мужа, Зураба Чавчавадзе. Его семья была в эмиграции, он родился в Париже и вернулся вместе с ней ещё в советское время. Так что, думаю, это всё под каким-то углом соединилось в моих интересах к теме эмиграции.
Тогда меня очень поразило в этих людях щемящее чувство любви к России. Отсюда и вырос проект «Русские без России». На встречах и беседах с разными людьми, так называемыми «недобитыми», всё это прояснило как бы замыленную картину нашей истории. Я просто поняла, что можно рассказать о людях военных, которые ушли, по тогдашнему представлению, как бы побеждёнными, а с точки зрения правды – непобеждёнными. Они стояли за моральные принципы, прежде всего – единой, неделимой России. Но после революции неделимой она перестала быть.
– Убийство в Сараево эрцгерцога Фердинанда, как известно, спровоцировало мировую войну…
– Конечно. Между прочим, эрцгерцог не был другом России, но он предупреждал и говорил: против России он никогда не будет воевать. Вот почему его надо было убрать, чтобы развязать войну. Отрепетировали на Русско-японской войне, увидели слабые стороны, создав так называемые Советы. Они были созданы в Петербурге тогда Парвусом и Троцким, а никакими не «широкими массами трудящихся».
А тогдашние политтехнологи, которые сидели на иностранных деньгах – это просто разрушители России. Ленина, как лидера, тогда и близко не было. Очень интересные воспоминания мы читали о разгоне доблестными казаками и полицейскими митингов во время Первой революции. Одна из очевидцев пишет, что Ленин в котелке, надвинутом на глаза, чтобы его никто не узнал, при первом же появлении городовых сиганул через забор и бежал с такой скоростью, что только пятки мелькали.
Словом, если всё перевести на человеческий язык, убрать всю эту шелуху, трескотню про восстание народных масс, – то всё становится на места. Ничего этого вообще не было. Достаточно сказать, что в октябре 1917-го года никакого, конечно, вооружённого штурма дворца Зимнего (об этом наш фильм «Штурм Зимнего. Опровержение») не было. Пел Шаляпин в опере, ходили трамваи.
Мы нашли воспоминания Григория Зива – друга молодости Льва Троцкого, который начинал тоже в марксистских кружках где-то на юге России. Он писал: подъезжал к Петрограду в поезде, вдруг поезд остановился и сообщили, что там какая-то заварушка. Никто ничего не понял. Народ вообще не был в курсе, его никто и не спрашивал.
«Уходили мы из Крыма…»
Поэтому, когда смотришь сегодня, как вот это агрессивное меньшинство так нагло себя ведёт, то сразу чувствуешь, что за их спиной стоят крупные, серьёзные силы.
– Обратите внимание, Елена Николаевна, как лояльно относился Запад к потоку нашей русской эмиграции. И сейчас – то же самое видно невооружённым глазом. Что за этим стоит?
– А за этим стоят чисто практические интересы. После окончания Первой мировой войны на Запад хлынула высокоинтеллектуальная, высококультурная масса людей, которые обучались военному делу на высочайшем уровне. В ту же Америку приехали Сикорский, который создал американское вертолётостроение; Зворыкин, создавший телевизионное вещание. Портнов создал первую систему видеомагнитофонов. Это только имена звучного порядка. А художественная, культурная эмиграция?
Принцип Америки – ничего не вкладывать, а получить всё готовое. И вот этот принцип, за копейки, в 90-е годы, когда осуществлялся демонтаж страны, тоже сработал. Сорос ездил по научным загибающимся институтам, лабораториям. Когда второй Керенский – Михаил Сергеевич Горбачёв и иже с ним, предатели внутри страны, – стали всё разваливать, дядя Сэм в лице товарища Сороса, объезжал города и веси, ему наши дурачки заполняли анкеты, кто над какой темой работает, и всех лучших он вывозил за границу – за гроши.
– Хаммер, по сути, то же делал.
– Эти господа действовали по одному принципу. Когда мы были в музее мадам Пост под Вашингтоном, вместе с моим режиссёром и соавтором Галиной Огурной, то нам нехорошо стало. Там представлены сокровища династии Романовых. Все как-то забывают, что у каждого великого князя, членов императорской фамилии, были свои музейные коллекции. Каждый дом, дворец, особняк, поместье – были потрясающие по великолепию и красоте музейные очаги. Все что-то коллекционировали, все что-то собирали. Тот же историк Николай Михайлович, Великий князь Константин Константинович и другие – это люди, которые понимали ценность русского искусства или западноевропейского. Их собрания все куда-то уплыли.
Мы же не можем сказать, что вот у нас есть музей, где хранятся из великокняжеских особняков и дворцов ими собранные ценности. Об это вообще никто не говорит. А они были. Сколько в одном Петербурге или Москве было таких дворцов.
– Как тут не вспомнить Савву Ямщикова – ревнителя исторических российских реликвий…
– Да, Савва Васильевич знал тайну времени. Он понимал, что и кто стоял за спиной грабителей.
Частный музей мадам Пост – она сама была дочь американского бизнесмена, который входил в элиту бизнеса. Отец ездил во время Первой мировой войны по России с целью купить землю вокруг железных дорог. Потом она вышла замуж за американского посла, и уже с послом по дорожке, проложенной Хаммером, она вывозила эшелонами.
Галина Петровна Вишневская рассказывала – когда она попала в этот музей, с ней, русским человеком, всё понимавшей к этому времени, случилась истерика. Вот это то самое «грабь награбленное»!
– Есть мнение, что это тоже заведомо поставленная цель заказчиков и исполнителей. Равно как нашумевшая история с детьми, усыновляемыми и отправляемыми на воспитание в американские семьи. Дескать, большая часть из них – это инвалиды.
– Это миф. Дело в том, что сокращение населения России – стратегическая цель Запада. Фактически речь идёт не ободном человеке, а о будущем отце семейства или о женщине, которая может родить одного-двух-троих детей.
Кстати, если возвращаться к теме наших беженцев из России, а потом превратившихся в эмигрантов, они проблему детства остро понимали. У них была огромная программа, связанная с тем, чтобы дети оставались русскими, чтобы не забывали русский язык, литературу, свою веру, культуру.
И вот это огромное количество детских лагерей, школы при храмах, или отдельно гимназии. Гимназия Дурова во Франции просуществовала практически до 60-х годов, т. е., больше сорока лет. И когда мы встречаем пожилых русских людей, которые блестяще говорят по-русски – большинство из их воспитанники гимназии Дурова. Как они ухитрялись это сделать! В кадетских корпусах в Югославии, в Аргентине, во Франции преподавали военные. Они воспитывали будущее элитное воинство.
Мы понимаем, насколько далеко мы ушли, как мы деградировали… Вспомним армию войны 1812 года. Она была элитой общества. Быть офицером, мечтать о гвардейском полке, попасть в любой полк и стать военным – это было целью жизни, входило в кровь и плоть молодого человека.
А чтомы сейчас видим? Офицеры, генералы пузатые, дети элиты учатся где угодно, только не в Академии Генштаба, не в кадетских корпусах. Корни идут с тех времен, когда Троцкий распустил императорскую армию сразу после октябрьского переворота. Сделал сначала наёмническую армию, состоящей из латышей, немцев, китайцев, и т. д., которым было не жалко убивать русских людей.
Мы читали в президентском архиве машинописный отчёт, как Троцкий ездил уговаривать
Василия Ивановича Чапаева, который никому не подчинялся на Урале. Там описывалась в
стреча с комиссаром Ланге из немецкого полка. 23-го
февраля был создан первый интернациональный полк. Это наёмники – те, кто оставался в России после плена: австрийцы, венгры, мадьяры, которые расстреливали царскую семью в 1918 году, китайцы, которых тоже приглашали как гастарбайтеров.
– XIX
век. Цвет русской интеллигенции. Откуда она?
– Давайте определимся со словом «интеллигенция». Дело в том, что в XIX веке интеллигенции как таковой не существовало. Это уже позднее обозначение советского времени, когда срезали погоны с офицерства, убирали с дороги дворянство, чтобы заменить их теми, кто стал называть себя интеллигенцией.
Я привезла из США контейнер автографов, архивов, раритетов, которая вывозила в своё время эмиграция. И мы смотрим: офицер рисует потрясающие акварели. Великие путешественники, изобретатели – все они были прежде всего военными. Но большевики, если видели человека с погонами, то немедленно расстреливали.
Недавно показывали фильм «Служили два товарища». Там очень хорошо показано, как у героя Янковского нашли в сумке погоны. Это был приговор. Поэтому, когда Сталин ввёл погоны, многими в эмиграции это было воспринято, как возврат к традиционным нормам национальной жизни.
Дай Бог, чтобы сейчас вернули традиции. Наши предки были не хуже нас и гораздо тоньше понимали вопросы психологии. Даже в национальном аспекте.
Нам сейчас подарили книжку о Шамиле. Он был побеждён, но его не унизили пленением. Кстати, это очень напоминает действия Владимира Владимировича Путина по отношению к Чечне. Многим это не нравится. Но в принципе в замирении Кавказа он смог грамотно это сделать – войну остановить. И вот также грамотно поступили с Шамилём: ему дали поместье, его сын учился в пажеском корпусе. Его возили по Петербургу. Он принят был с
почестями. И Шамиль немало сделал для того, чтобы Кавказ перестал бунтовать.
Тот же хан Нахичеванский. Это чистый азербайджанец, мусульманин. Он остался верен присяге, которую дал Николаю II. И Временному правительству не присягал. Он был командующим кавалерийским корпусом. Это очень крупная фигура. Та же Грузия. Вся грузинская элита была представлена при дворе. Екатерина II была крёстной бабкой одного из рода Чавчавадзе – Гарсевана, который подписывал георгиевский трактат о вхождении Грузии в Россию. То есть, хочу подчеркнуть: национальный вопрос решался очень грамотно и гибко.
Освящение патриархом Кириллом надгробий А. И. Деникина и И. А. Ильина на кладбище Донского монастыря.
– У нас образование находится в плачевном состоянии. Какие пути Вы находите для того, чтобы Ваши материалы доходили до школьников, людей, жаждущих познать историю России?
– Мне приятно, что многие, кто видел наши фильмы об эмиграции, в частности, о войне 1812 года, говорили: «Вот это
надо бы в школу. Надо показывать молодым людям». Кто-то выкладывает наши фильмы в интернете. Все они гуляют на разных сайтах. Однажды в Париже мы попали в одно кафе. Наш друг привёл своих знакомых – отца, мать и сына. Зашла речь о революции, и сын начал рассказывать, и я чувствую, что он пересказывает наш фильм «Штурм Зимнего. Опровержение». Я говорю: «Мальчик, ты случайно не видел этот фильм?». – «Видел». А ему лет 12–13. Я поняла, что если ребёнку запало в сознание, значит, мы не зря работаем. Значит, у кого-то мозги начинают работать самостоятельно.
– Вернёмся к Вашему фильму о войне 1812 года.
– Когда мы начали работать над ним, я поняла, что в этой теме тоже идёт война. История – это поле битвы. На самом деле, самые ожесточённые бои идут не по поводу сегодняшних политических реалиях – они идут на историческом фоне. И сколько там так называемых пораженцев!
Мы показали в фильме Александра I – его роль как главы государства, поскольку Наполеон воевал не с Кутузовым, а с Александром I. Наполеон думал, что достаточно поставить Александра на колени, чтобы считать, что вся Россия под ним – так же, как под ним была вся Европа. Я была потрясена, когда оказалось, что некоторые исследователи считали, что Александр I сам хотел напасть (но почему-то не напал при этом), что всё проиграли, что Наполеон был непобедим – при этом почему-то потерял почти всю армию и бежал без оглядки из России.
Вот это смещение акцентов опять-таки приводит к набившей оскомину идее, что в России всё плохо. Хотя, на самом деле, большего подъёма национального самосознания, чем в эпоху войны 1812 года в России, больше никогда не было.
– Как бы то ни было, но мы чувствуем, что государство, пусть маленькими шажками, но продвигается к осмыслению истинной истории России. Как Вы думаете, что нужно обществу и власти, чтобы этот процесс умножался?
– Надо начинать с учебных и просветительских заведений. Недопустимо, чтобы университеты становились рассадниками нигилизма и презрения молодых людей к своей стране…
Возвращаясь к нашим фильмам – к тому же фильму о 1812-м годе, – я считаю, что любая нация бережёт свои национальные мифы, в хорошем смысле этого слова. Лелеет, пестует.
У нас люди с удовольствием слушают всё про английскую королеву. Своё же царство профукали – и завидуем чужому. Кстати, англичане ещё должны ответить за те ценности, которые к ним попали из императорского дома Романовых.
Сейчас мы делаем новый проект о монархах в России. Они были мирового масштаба государями. Невозможно представить, чтобы кто-то, как Клинтон Ельцина, мог похлопать по плечу Александра III. Да он бы тут же поставил его на место. Правильно он сказал, что Европа может подождать, пока русский царь удит рыбу. Что мы получили и
потеряли после революции? Деградацию ценностей, самоуважение.
– Пора собирать камни…
– Кто-то и собирает. Приходишь на службу в храм и видишь, какие лица там – молодые, красивые, одухотворённые. И это радует. Там, где Церковь, видна основа – национальная, мировоззренческая, культурная, бытовая. Нация пока расколота. Самый яркий пример: половина народа постится и 7 января встречает Рождество Христово, а другая половина – прожигает жизнь все каникулы, приезжает с заморских и других кутежей. Этот внутренний водораздел внутри одного народа, к сожалению, закреплён и неразумным устройством государственных праздников.
– Как бы то ни было, а мы чувствуем духовное крещение.
– Абсолютно точно. Оно, кстати, идёт. Идёт незаметно, но мощно.
Дорогие, милые, Ксения Васильевна, Антон Иванович!
130 лет назад, 9 апреля 1883 года, в Москве родился Иван Ильин. На его долю выпало немало испытаний. В 1922 году вместе с другими учеными, философами, медиками и писателями вынужденно покинул Россию. Много болел. Дважды все начинал с нуля: 16 лет прожил в Германии, столько же — в Швейцарии. Здесь же, в Богом забытом Цолликоне под Цюрихом, великий русский мыслитель нашел свой последний приют. И в самых радужных мечтах он не чаял вернуться в Россию. Даже после смерти.
Чавчавадзе: Мне кажется, люди преследовали свои интересы, не понимая, что речь идет о сложном политическом вопросе и без решения президента Путина ничего не случится. Тогда я уже вовсю снимала в Париже Марину Антоновну и однажды поинтересовалась, не считает ли она нужным перенести прах Деникина в Россию. Дочь генерала задумалась, потом ответила: «Папа очень хотел бы…» Письменного завещания ни Деникин, ни Ильин не оставили. Но их жизнь, отношение к России, а у Деникина — еще и к армии, все это свидетельствовало о том, что они были бы счастливы вновь обрести родину. К слову, и тот, и другой оставили блестящие литературные памятники. И если Иван Александрович продемонстрировал нам образцы высокой философии, в том числе философской любви к России, то рассказы Антона Ивановича «Путь русского офицера» читать без слез просто нельзя. Главное, я поняла: никакого антагонизма сейчас по большому счету нет. И постепенно выстроила сложную схему, по которой требовалось одновременно перенести прах и Деникина, и Ильина. А соединить их должен был Шмелев. Хотя часть истеблишмента предлагала ограничиться Ильиным.
Чавчавадзе: Нет, перед смертью Николай Петрович Полторацкий успел оплатить еще несколько лет аренды, так что спешки не было. А вот если бы жители кантона, где расположено кладбище, отчего-то проголосовали против перенесения праха Ильина, могила его так и осталась бы на чужбине. Но швейцарцам было все равно… Когда в 2002 году мы снимали для фильма «Русские без России» могилу Деникина на кладбище где-то между Нью-Джерси и Нью-Йорком, меня потрясло, что оно невероятно ухоженное. Но абсолютно пустое. Ни цветов, ни людей. Ничего. Такая же картина была в Цолликоне, у Ильиных. Даже памятник стоял странный — лаконичная плита с эпитафией на немецком, написанной самим мыслителем.
Чавчавадзе: Ну, без Церкви мы вообще ничего не делаем. Для участия в акции была привлечена не только РПЦ, но и РПЦЗ. И ничем иным, как Божьей волей, объяснить произошедшее я не могу. Время церемонии неумолимо приближалось, но еще летом я не была уверена, что она состоится. Все было продумано до мелочей. Не хватало самой «малости» — денег. Американцы и швейцарцы присылали колоссальные счета — за эксгумацию, за гроб, за свинцовый гроб… Я ставила подписи. Не имея за душой ни гроша. Не зная, будут ли средства. Просто на свой страх и риск. При этом везде писала записочки об упокоении Ивана и Антона. Заказывала панихиды. Участвовала в Иринарховском крестном ходе… Уверена, все это в результате и сработало — благодаря Георгию Полтавченко к акции присоединились два православных мецената, Сергей Рудов и Илья Юров. И только когда все случилось, поступили деньги из Минкульта, которые пошли в том числе на обустройство территории Донской обители. Тогда же здесь решили возвести часовню в память об акции примирения… К слову, в Цолликоне православного храма нет. И я долго думала: куда же ходил Ильин? Потом кто-то из эмигрантов рассказал: как это часто бывало в изгнании, домовые церкви устраивали в квартирах и гаражах.
Чавчавадзе: Да, он был первым серьезным пропагандистом философа в постсоветской России. Первым издал брошюру «Что сулит миру расчленение России». И в то время, когда имя Ильина еще никому ничего не говорило, постоянно ссылался на его труды, цитировал, двигал идеи Ивана Александровича, понимая огромное значение наследия мыслителя для современной России. Потом снял фильм о политических взглядах Ильина. Заслуга Никиты Михалкова в деле возвращения философа на родину огромна. Это даже не обсуждается. Именно он возглавлял акции по возвращению в Россию сначала Шмелева, а затем — Деникина и Ильина.
Чавчавадзе: Конечно. К счастью, в университете вменяемые люди — они вернули архив. России это не стоило ничего. А транспортные расходы взял на себя фонд Виктора Вексельберга «Связь времен», которому приписывали и выкуп архива. Но это не так.
